Метка: школа

Источник: Everyday feminism
Авторы: Кейли Фаринас и Крей Фаринас
Переводчик: Каролина Куприянова

(Девочка с длинными темными волосами и смуглой кожей смотрит в камеру. На ней розовая футболка. У нее недовольное выражение лица. За ее спиной другие дети смотрят на нее и смеются. Источник: iStock) 

Я просыпаюсь из-за кошмаров о школе.

Мне двадцать два. Я закончила университет. Я не живу ни в одном из тех городов, в которых я ходила в школу, поэтому ничто не заставит меня переживать школьное прошлое или столкнуться со старыми учителями.

Однако, травма, которую мне довелось испытать в старших классах, была настолько сильной, что я до сих пор просыпаюсь из-за кошмаров по ночам. Почему же мне до сих пор больно?

У вас бы тоже были ночные кошмары, если бы вы узнали на собственном опыте, каково это быть предметом насмешек, подвергаться всей той жестокости эйблизма, дискриминации, и исключению из школьной системы, что испытала я и многие другие подростки с инвалидностью.

Не только школьная система не была организована таким образом, чтобы защитить меня от неконтролируемых предрассудков учителей и школьной администрации, но и они сами отворачивались, когда я подвергалась ужасающим издевательствам других детей.

И, к сожалению, такое было в порядке вещей. С детского сада и до окончания школы.
Я продолжаю надеяться, что всё меняется, что это просто мне не повезло учиться в жутких школах, и что сейчас дети с инвалидностью находятся в гораздо лучшем положении.

Но, честно говоря, даже хотя я и посещала довольно хорошую школу и несмотря на то, что прошло более десяти лет с тех пор, сейчас я слышу от детей- инвалидов и от их родителей, что на самом деле влияние, оказываемое эйблизмом, не претерпело каких-то сильных изменений.

Дети всё ещё проходят через боль, третирование и угнетение, которые переживала и я много лет назад. Это не просто ужасает меня – это разбивает мне сердце.

Поэтому я говорю сейчас. Я остановлюсь на тех темах из своего опыта, которые отдаются эхом  в голосах других людей с инвалидностью. И я надеюсь, что те, кто работает в школах или кто выступает за права школьников, нас услышат.

Потому что мой школьный опыт — это довольно грустная история, и я бы никогда, никогда бы не хотела увидеть, что подобное повторяется с кем-нибудь ещё. Травмы, которым мы подвергаем учеников с инвалидностью или от которых не смогли их защитить надолго оставляют глубокие шрамы. Эти шрамы учат детей с инвалидностью тому, что они всегда должны ожидать какого-то издевательства от окружающего мира

Ниже следует список абсолютно предотвратимых действий эйблизма, наполненных травмирующими событиями, которые я пережила как ребёнок-инвалид, и которые оставили самые глубокие шрамы из тех, что я ношу до сих пор.

Я действительно хотела бы сказать, что это универсально для всех детей с инвалидностью, но это никоим образом не будет хоть сколько-нибудь правдоподобно. Особенно для детей с пересечением маргинализированных идентичностей и обстоятельств.

Продолжить чтение «Четыре вида школьного эйблизма, которые оставили меня совершенно травмированной» →

I) Часть 1. Личная история

Я заговорила в полтора года. Мне нравились сказки Пушкина, и я начала их повторять. Говорила я очень неразборчиво, но очень много — повторяла наизусть целые страницы текста. Чуть позже начала повторять и другие слова, научилась просить о некоторых вещах, которые мне требовались. А к четырем годам речь стала разборчивой и понятной, остались только проблемы со звуками «ш» и «р».
У меня не было проблем с тем, чтобы повторить за кем-то нужную фразу — если я неправильно просила о чем-то, то меня поправляли — озвучивали фразу, которую я должна сказать, и я ее повторяла.
Я отвечала на вопросы, выполняла просьбы — например, могла по просьбе сосчитать что-либо, рассказать стишок, назвать имя и адрес.
Поэтому родители были уверены, что я хорошо говорю. Но это было не так.

В шесть лет мне понравилась игрушка в магазине. Я знала, что меня привели в магазин для того, чтобы что-то купить, но не понимала, как попросить игрушку. Я умела просить пить, есть, включать мультики, открыть коробочку, разделить детали конструктора. Я умела просить о десятках других вещей — обо всем, чему меня учили. Но никто не учил меня, как попросить игрушку в магазине (и раньше такой проблемы не возникало, поскольку мне не нравилось выбирать игрушки в магазине). Я заплакала, и плакала долго, но так и не смогла ничего объяснить родителям. В итоге мне купили другую игрушку. Продолжить чтение «Лина Экфорд: «О речевых проблемах у «очень хорошо говорящих» аутичных детей»» →

Продолжить чтение «Кори Котовски: «Аутичный опыт»» →

Травля — проблема, угрожающая жизни и здоровью аутичных детей. И в преддверие нового учебного года мы хотим обратить ваше внимание на эту проблему. Мы предлагаем вашему вниманию исследования о травли аутичных детей в образовательных заведениях, переведенные для сайта нашей инициативной группы, списки статей о травле аутичных детей (которые ранее публиковались на наших сайтах) и советы ЮНЕСКО для учителей по борьбе с травлей.

Продолжить чтение «Травля: исследования, причины и методы борьбы» →

(Примечание: Джуди Эндоу – аутичная женщина с опытом работы с аутичными детьми, автор книг и статей на тему аутизма)

Источник: Оllibean

На протяжении прошлого школьного года я работала с третьеклассником, у которого был диагностирован аутизм. Я стала с ним работать, когда он вернулся в школу из лечебного центра. Многие поведенческие особенности Джека нарушали школьные правила. Особенно часто он проявлял неподобающее поведение на уроках математики. Его баллы по математике выросли на 82-90% по сравнению с предыдущей четвертью, и из-за этого, на первый взгляд, не казалось, что у него есть с ней какие-то проблемы.

Я заметила, что большая часть неприемлемого поведения Джека обусловлена разочарованием. Джеку нужна была помощь, но он не знал, как попросить об этой помощи. От разочарования он начинал издавать громкие звуки, рвать работы по математике и швырять карандаш. Если я не могла быстро понять, в чем дело, и среагировать на поведение Джека так, как он хотел, его разочарование достигало предела. Он начинал ругаться и кричать. Он начинал меня бить, пинать, кусать, царапать и пытаться потянуть меня за волосы.
Я решила использовать моменты, когда Джек был спокоен, для того, чтобы научить его пользоваться сигнальной карточкой: «мне нужна помощь». Мы тренировались, моделируя ситуации, при которых Джеку могла бы понадобиться помощь, и в которых для того, чтобы мне об этом сообщить, он должен был бы протянуть мне карточку: «мне нужна помощь». Оказалось, что использование этой карточки дает мне дополнительные тридцать секунд на то, чтобы понять, что именно надо Джеку, и помочь ему прежде, чем он окончательно разочаруется и начнет вести себя так, как он обычно ведет себя, когда он разочарован. Продолжить чтение «Джуди Эндоу: «Как я обучала одного аутичного ученика обращаться за помощью»» →

Источник: The autism wars
(Примечание: Когда я читаю об этом, я думаю о том, сколько подобных случаев было в России и сколько школ, хуже чем та, о которой говорится в тексте, есть у нас. И к чему может привести «обучение» ребенка-аутиста в такой школе, если родители вовремя не обратят внимания на эти проблемы)

Апокалипсис настал рано. Нашему сыну было всего 5 лет, когда в его жизни взорвалась первая бомба. Это произошло не в день его диагностирования, когда мы не могли прийти в себя после слов врача, пока он играл с игрушками в детском неврологическом офисе, в одном из лучших в мире медицинских центров. Это случилось не из-за клейма, которое повесили на него как знак того, что он всегда будет отличаться от своих сверстников. Наш мир начал рушиться тогда, – он и все, кто его любит об этом знают – когда он пришел домой из школы раннего развития с раной на лице, и никто не мог нам объяснить, откуда взялась эта рана. С этого дня мы начали войну на истощение, отстаивая его право на безопасность и достойное образование. Но где-то вдалеке, так тихо, что мы едва могли это слышать, часы отсчитывали секунды до того момента, который мы назовем взрывом нашей жизни, и до начала жизни после апокалипсиса.

Тик-так.. Тик-так… Тик-так.
Продолжить чтение «Керима Чевик: «Жизнь после апокалипсиса»» →