Метка: дри

Один тролль стал меня доставать вопросами о том, как моя предположительно диссоциация (и точно пост-травма) может сочетаться с аутизмом и ОКР.

Я вначале решил, что стоит проигнорировать, а потом подумал что не, лучше объяснить. Не для тролля. Для тех, кто реально хочет знать.

На самом деле, я встречал уже довольно много аутичных людей не просто в диссоциативном спектре (с OSDD), а даже с «полноценным» ДРИ.

Это довольно объяснимо — у аутистов работают те же системы защиты что и у нейротипиков. Причём могут быть крайности — я знаю как аутичных людей, у которых ничего не вытесняется и все системы защиты направлены на сохранение неизменности личности, так и диссоциативных.
Но в любом случае, механизм защиты у аутичных людей тот же, что у любых
людей — да и вообще, у у любых млекопитающих. Вот только у аутичного ребёнка больше шансов травмироваться, чем у нейротипичного, потому что общество рассчитано на нейротипиков, и на аутичных детей больше давят.
Согласно теории структурной диссоциации ДРИ — высшая степень ПТСР*.

Вот у нас уже есть аутичный человек с диссоциацией — точнее даже система где «первая» личность была аутичной. Вероятно, вторая тоже.
Итак, что происходит дальше? А дальше у нашего аутичного хоста шансов «заработать» ОКР — а также депрессию, тревожность, социофобию — дофига и больше. Потому что ОКР относится как раз к тем менталкам, которые возникают из-за стресса, а если ты мало того, что аутичный, так ещё у тебя бывает амнезия/голоса в голове/появление и «пропадание» навыков/частый дериал, то стресса точно будет много.
——

* Кстати, если говорить обо мне, то мне ещё припоминают религиозную травму — которая вообще часть с-ПТСР ну а в моем случае вероятно OSDD, потому что она воспринимается так, будто часть меня — точнее мой альтер, который вариант меня в подростковом возрасте — религиозный фанатик.

(На фото я с «кофтой», которая появилась у меня в гардеробе как раз после ощущения, что в моем сознании кроме меня есть один из моих альтеров, так что выбирал это он. Знать бы ещё кто. И да, кофта оказалась индийским платьем на ребёнка лет 8-ми).

Автор: Кэрри Докинз

Three problems with Medical-Model-Only Thinking

Думаю, в медицинской модели восприятия того, как формируется идентичность у множественных, есть небольшой прогресс. Я уже не встречаю такой зацикленности на «объединении личностей» как раньше. Все больше психотерапевтов пытаются помочь системе работать сообща, а не ломать личности, чтобы они стали единым целым. Специалисты стали признавать членов системы как отдельных людей — во всяком случае, они признают, что мы отличаемся от «хозяина», «ядра» и «изначально нормальной части», что у нас есть индивидуальные черты. Тем не менее, специалисты все ещё настаивают, что нормальные системы должны вписываться в медикализированные критерии диагностики DID (ДРИ) или OSDD-1 (другие специфичные диссоциативные расстройства — 1), иначе их не считают достаточно значимыми. Несмотря на то, что есть группы, которые вписываются в эти модели и которым идёт на пользу терапия, и которым ближе фокусировка на «исправлении» той части их опыта, которая воспринимается как болезнь, это не универсально. С подобным образом мышления есть три основные проблемы.

Во-первых, люди которые согласны со структурным диссоциативным пониманием «Диссоциативного расстройства идентичности» считают, что все люди рождаются без внутреннего ощущения себя, и что твёрдое унитарное ощущение себя возникает в более позднем возрасте. Согласно этой теории считается, что у людей, которые пережили в раннем детстве тяжелую травму, ощущение самости никогда не интегрируется и не станет таким, как у не-множественных людей.

Есть ли другие факторы, которые делают человека множественным, с множественным восприятием себя? Думаю, эту тему надо лучше исследовать, уделив особое внимание межкультурным исследованиям и тому, как концепция самости менялась на протяжении истории. Мне кажется весьма преждевременным делать окончательные выводы о природе множественности, вне зависимости от того, идёт ли речь о теориях, где все «вертится» вокруг травмы или нет.

Во-вторых, все реагируют на травмы по-разному. То, что травмирует одного человека, может не травмировать другого. Вербальная травля, например, может вызвать множественность у одних, и не вызвать у других.

Другое заблуждение заключается в том, что «достаточно серьезными» считают лишь некоторые виды травмирующих событий: изнасилования, домогательства, несчастные случаи, убийства, природные катаклизмы и жестокое физическое насилие. Мы долго считали, что наша система не основана на травме, потому что мы не считали достаточно значительными то насилие, с которым сталкивались мы (вербальное насилие, эмоциональное насилие, травля, ранее — физическое пренебрежение). Со временем мы изменили свою точку зрения. Сейчас многие из нас считают, что травма играет значительную роль в нашей истории.

В-третьих, как сторонник не-медицинских моделей инвалидности и понимания психической нормы, которое не основано на одном лишь медицинском подходе, я не считаю что множественность сама по себе является болезнью. Проблемы возникают от травмы, сложностей с сотрудничеством и общением  личностей в системе и провалов в памяти которые при этом могут быть — но не от самой множественности. Но для того, чтобы человеку диагностировали ДРИ (диссоциативное расстройство идентичности), надо чтобы было соответствие с критерием С — то есть, чтобы множественность вызывала «серьёзные проблемы». Но множественность не расстройство и не проблема. Конечно, когда система обращается за психотерапией, у неё есть проблемы. Но акцент на идеализированном идеальном «я», обращение с другими членами системы как с «альтерами» и «частями» человека, которых на самом деле не существует, и фокусировка на объединении личностей как на цели — ещё одна причина, по которой мы долго избегали признания, что наша множественность связана с травмой. Мне кажется довольно оскорбительной мысль о том, что мы просто диссоциированные части, а не полноценные люди со своими взглядами, чувствами, ценностями, своей философской системой и своими предпочтениями. Системам, основанным на травме, нужна помощь в работе с триггерами и с тем, чтобы добиться сотрудничества внутри системы, но вредоносные экзистенциальные кризисы им не нужны. Мы существуем. Мы просто хотим, чтобы наше существование стало лучше.

—— 

На русский язык переведено специально для проекта Нейроразнообразие. 

(фото меня и моих родителей)

Предупреждение: семейное насилие.

.

.

.

На этой фотографии изображены люди, которые буквально снятся мне в кошмарах.

Мои родители.

Это единственное фото моей матери, что осталось у меня, и одно из трёх имеющихся у меня фотографий отца. И точно единственное семейное фото.

Внешне благополучная, уважаемая, интеллигентная семья на отдыхе.

Прошло два с половиной года с тех пор, как я в последний раз говорил с отцом, и девять месяцев с тех пор как я разорвал контакты с матерью.

Но я не перестал их бояться.

Недавно я всерьёз испугался незнакомца на улице, потому что он показался похожим на отца. Здесь, в Англии, за тысячи километров я шарахнулся в сторону от человека потому что он напомнил мне «папочку»! На несколько секунд я был уверен, что это он. На несколько секунд я чувствовал себя собой восемнадцатилетним, в день когда я сбежал из дома.

Я с двумя большими пакетами бегу к метро, и вижу впереди моего отца. Боюсь что он меня остановит, вернёт домой.

Знаете, теперь он физически не может этого сделать. Вернуть меня «домой». Но пару раз в месяц мне ЭТО снится в кошмарах. Уже много лет.

Рядом с отцом моя мать. Прямо как в жизни! Хорошая степфордская жена, которая терпит от него абьюз, которая защищает его даже когда он ведёт себя как мудак.

Очень долго я тоже мысленно защищала ее. Бедная несчастная женщина!

Бедная женщина, которая сыпала на меня расистскими оскорблениями в один из самых тяжёлых периодов моей жизни, а потом ржала и говорила, что специально «шутила», чтобы меня позлить, зная что я не переношу расизм.

Бедная женщина, которая в ответ на мой ЛГБТ- камин-аут сказала, что «бог не мог создать такого бракованного человека».

Бедная женщина, которая по-сути приняла сторону агрессора, когда на меня заводили политическую уголовку.

Бедная женщина, которая знала о моем ОКР — в период когда я был практически полностью недееспособен! — но не забывала повторять, что родила младшего ребёнка для меня.

Бедная женщина, которая кричала, что я пойду на панель раз ушёл из ВУЗа который они с отцом мне наезжали, ибо кому же я ещё нужен?

Ах да, ещё со мной можно дружить только чтобы завлечь меня в секту потому что сам по себе я не интересен никому.

Знаете ещё один сюжет моих кошмаров? Лина «превращается» в мою мать и я снова застреваю с матерью в одной квартире.

А ещё знаете что? Знаете, что я постоянно живу с голосами в голове, и двое из них — Младший и Вер.Б.А., боятся этих людей с фото до головокружения. Даже не смотря на то что они в отличие от меня ещё пытаются их оправдывать, иногда даже ищут их? А потом успокаиваются, когда «находят» только меня.

Знаете, что самый «старший» из этих голосов, который был со мной дольше всего, самый сильный и независимый — Юкки, так вот, он пытался выйти с родителями на связь, поладить с ними. Что сказала моя мать?

«Хватит слушать разных Юкки?»

А она никогда не думала, КАК Юкки появился, как появился я в том виде что я есть?

Почему у меня с-ПТСР, наконец?

Мое сознание было расколото в детстве. У Юкки есть ХОРОШАЯ эмоциональная память о детстве, которой нет у меня, потому что я вероятно не смог бы выжить если бы удерживал полное осознание своего детства в башке!

Но не смотря на «хорошие воспоминания», когда я копался в себе и попытался спросить у Юкки ЧЕГО он боится, я получил мигрень, головокружение, дериализцию и сонливость. И всего одно слово: «взрослых».

Посмотрите на взрослых.

Ещё раз посмотрите на эту фотографию. На внешне благополучную интеллигентную семью.

Которая навсегда символизирует для меня всю чёртову эйджистскую систему.

Посмотрите на фотографию и вспомните о ней в следующий раз, когда вам будут говорить о семейных ценностях. Или утверждать, что «плохие» семьи видно сразу.