Автор: Кейтлин Николь О’Нил
Источник: The Youth Right Blog
Обложка книги Роджера Ланкастера «Сексуальная паника в карательном государстве», издательства Калифорнийского университета
(Примечание: Под термином карательное государство — Punitive State — чаще всего подразумевается неправовое и авторитарное государство, в котором принято наказывать человека «превентивно», то есть, если он кажется правоохранительным органам потенциальным преступником).
Многие из вас знают, что я провела большое исследование моральной паники 1970-х-1980-х годов, чтобы понять, как были нивелированы значительные достижения, которых добились в вопросах освобождения молодежи активисты 1960-х и 1970-х годов.
Я специально изучаю эту тему, потому что собираюсь рассматривать ее в своем новом масштабном проекте, над которым я сейчас работаю — то есть, в своей книге о правах молодежи. Ради этого я уже прочла книгу Ричарда Бека «Мы верим детям: Моральная паника 1980-х годов» и написала к ней рецензию. Сейчас же я хочу предоставить вам рецензию на книгу антрополога Роджера Ланкастера «Сексуальная паника в карательном государстве», которая была опубликовано в 2011 году издательством Калифорнийского университета.
Идея книги Ланкастера заключается в том, что серия сексуальных паник 1970-1980-х годов (в том числе паник, касающихся несовершеннолетних), коренным образом изменила Америку и в конечном итоге сделала США похожими на карательное государство. Возможно, с точки зрения вопросов освобождения молодежи в этой книге важнее всего понимание Ланкастером того, что волны сексуальной паники, акцентирующиеся на стереотипном, идеализированном , «асексуальном» и невинном образе вымышленной несовершеннолетней жертвы, создали законы, стереотипы и практику обращения с несовершеннолетними, которые глубоко въелись в культуру и политику государства по отношению к молодежи, к ее сексуальности и к ее взаимодействию со взрослыми, и что эти нормы и политика становятся все более суровыми и не отражающими реальные особенности и потребности несовершеннолетних.
Эти вещи все чаще касаются вещей, которые напрямую не связаны с сексом, и наносят серьезный ущерб молодежи. Один из основополагающих принципов моего активизма за освобождение молодёжи гласит, что настоящие сторонники освобождения молодёжи не должны бояться противостоять проблемам, которые возникают в результате авторитарных попыток контролировать молодёжь и межпоколенческий секс, и которые тем самым наносят серьезный вред как молодёжи, так и взрослым людям.
Несмотря на то, что это может быть чревато с политической точки зрения, на эту проблему все же важно обращать внимание, потому что морально-сексуальная паника подрывает права несовершеннолетних (и не только их) в самых разных областях (в том числе в тех, что не связаны с сексом). Сторонники освобождения молодёжи могут ответственно подходить к этой проблеме, признавая, что сексуальные связи должны подчиняться определенной этике и не отрицая вреда сексуальной эксплуатации (о которой очень красноречиво говорили такие теоретики радикального феминизма, как Андреа Дворкин и Кэтрин МакКиннон).
Поэтому я давно считаю, что феминистки, сторонники освобождения молодёжи и все остальные должны серьезно пересмотреть современную сексуальную политику, которая в том числе серьезно противоречит критическому анализу секса в радикальном феминизме, и при этом решительно выступить против сексуальной паники, которая используется в качестве средства социального контроля, все больше и больше не имеет ничего общего с реальностью, и все сильнее теряет чувство меры.
Ланкастер особо резко пишет о волнах сексуальной паники 1980-х годов в этом отрывке: «Они внесли неясное беспокойство, касающееся секса и детей, и создали повсеместное представление о том, что все дети подвержены риску сексуального насилия буквально везде. Отрицание сексуальных желаний несовершеннолетних и постоянная охота на «хищного извращенца» — две стороны одной медали: невинный и чудовище, идеальная жертва и непримиримый преступник…
Эти волны паники породили новые разновидности псевдонауки — странные методы составления психологических профилей насильников, причудливые диагностические инструменты, которые, якобы помогают определить будущего насильника-педофила или вероятность рецидива.
Они внесли весомый вклад в создание более всеобъемлющей и расширяющейся культуры «защиты» детей, расширив тем самым полномочия как давно существующих органов власти (служб защиты детей), так и дали больше полномочий новым, почти официальным представителям власти (таким как адвокаты жертв)».
Чтобы проиллюстрировать свою точку зрения, Ланкастер перечислил множество методов, с помощью которых эти последовательные волны сексуальной паники «привели к новой терминологии и создали новые представления и новые дискурсы разговора о детях». Он пишет, как установка о том, что к детям нельзя прикасаться проникает во многие организации, ответственные за уход за детьми, вопреки тому, что почти все люди, особенно очень молодые, нуждаются в объятиях и других формах полезного несексуального контакта для хорошего эмоционального самочувствия.
Он отмечает, что понимание психологии Фрейда, которая признала реальность того, что дети имеют врождённую сексуальность и что все отношения «могут иметь эротический аспект без какой-либо явной сексуальной активности», было заменено логикой новой культуры, которая настаивает на том, что признание сексуальности несовершеннолетних для них опасно, и что это признание само по себе якобы заставляет воспринимать их как сексуальный объект.
Ланкастер пишет, что: «Общеизвестные представления, которые были сформированы до 1980- х годов — например, что ученики иногда испытывают влечение к своим учителям, или что подростки иногда ищут сексуальные отношения со взрослыми потому, что последние более зрелые, более опытные и более искушенные — стали считаться аморальными».
Ланкастер также отмечает, что результаты исследований, которые пытаются установить связь между сексом в подростковом возрасте и психической травмой, быстро получают официальное признание политиков, журналистов, активистов, чиновников и других лиц, в то время как исследования, которые находят доказательства обратного, игнорируются или даже становятся объектом нападок и цензуры. Наконец, Ланкастер замечает, что одержимость концепцией детской невинности «стала важнее самих детей», поскольку такие вещи, как «половое просвещение», которое в реальности ограничено информацией о важности воздержания и защита девственности подростков, имеют приоритет над обеспечением прав и материального благополучия молодежи. Более того, сам термин «педофил» с 1960-х годов стал не медицинским, а обобщенно-нарицательным понятием, и со временем в это понятие включают все больше вариаций различного сексуального поведения и влечения.
Продолжить чтение «Обзор книги Роджера Ланкастера «Сексуальная паника в карательном государстве»»
Нейроразнообразие 