Автор: Айман Экфорд
(Внимание: Некоторые моменты в этой статье могут быть трудными для восприятия людей с алекситимией)
I.
Представьте себе человека, потерявшего веру. Веру в сверхъестественное существо, на которое этот человек привык полагаться, с которым связывал свои самые сокровенные мечтания и которое так часто ассоциировалось у него со счастливыми и радостными моментами жизни. Были времена, когда ради этого существа он старался быть хорошим. Были времена, когда он ждал от этого существа ответа. Ждал с нетерпением. И делился этим нетерпением со своими родными, которые укрепляли в нем веру.
И вот теперь эти времена остались позади.
Что должен чувствовать человек в тот момент, когда он с удивительной ясностью осознал, что этого сверхъестественного существа нет на свете? Не просто нет, его никогда и не было, и даже те люди, что рассказали ему о нем, просто решили пошутить. Вера близких, служившая опорой, на самом деле была притворством. Они притворялись, потому что не воспринимали этого человека всерьез.
Что же этот человек чувствует, что чувствовали бы вы, вдруг оказавшись на его месте? Ярость, опустошение, отчаяние, желание закрыться от всех и вся? Или что-то другое? Может быть, вы, как и я, даже не можете описать это словами, но готова поспорить, что вы не хотели бы оказаться на месте этого человека.
Или – если вы не понимаете, что такое вера – представьте себе другую ситуацию. Все вокруг с детства говорят вам какую-то чушь о сверхъестественном персонаже, которую вы ну никак не можете воспринимать всерьез. Эта чушь настолько абсурдна, а вера в нее настолько не свойственна вам, что иногда вам кажется, что окружающие сошли с ума. Или, возможно, с ума сошли вы, раз все вокруг настолько иначе воспринимают мир и происходящее вокруг?
В общем, продолжать нет смысла – думаю, эти две роли «неверующих» вы тоже не хотели бы примерить на себя.
II.
Все три истории – верующего, потерявшего веру, неверующего, которому кажется, что все вокруг сошли с ума, и неверующего, которому кажется, что с ума сошёл он, – достаточно печальные и драматичные. Они вполне могли бы лечь в основу психологического триллера или научно-популярной книги о религиозной травме. Смотря, в каком виде их бы подали.
Вот только писала я сейчас не о религии. Не о вере в Бога или в богов.
А о Деде Морозе.
Да, да, об этом самом нелепом и знакомом нам с детства персонаже – Дедушке Морозе, Санта-Клаусе, Святом Николае или как там его называли в вашей семье.
Вам смешно? Вам кажется, что я «нагнетаю обстановку»? «Раздуваю трагедию» там, где ее нет?
– Да как ты смеешь? Разве можно сравнить веру в Бога с верой в какого-то красноносого деда с подарками? – можете спросить вы.
И я отвечу – да. Знаете ли вы, что за веру в Бога и за веру в Деда Мороза (а так же как и за веру в гадания, любые сверхъестественные явления или даже за веру в реальность происходящего) отвечают одни и те же психологические механизмы. И вы затрагиваете именно эти механизмы, насаждая ребёнку веру в Деда Мороза. И, возможно, забывая, что эти механизмы связаны с доверием. С доверием к тому, кто стал «источником» веры, с доверием к вам. Пытаясь заставить своего ребёнка поверить в несуществующего героя, вы рискуете его верой в правдивость ваших слов, его доверием к вам.
Вы можете возразить, что ожидание Деда Мороза добавляет в праздник особые “чудесные” нотки. Возможно, так оно и есть. Но стоит ли рисковать реальным доверием ребенка, вашими реальными отношениями с ним и его реально существующей психикой ради несуществующего чуда?
Знаете, несколько лет назад я и сама думала, что рассказала бы своему ребёнку о Деде Морозе как о реальном человеке. Я сама довольно быстро и легко перенесла осознание того, что Дед Мороз нереален, и почти сразу поняла, что это игра. У меня и у самой были воображаемые друзья, так что мне нравились такие игры. Только было немного неприятно, что меня не предупредили с самого начала, что Дед Мороз – воображаемый друг, но я простила это взрослым, потому что сама иногда начинала говорить о воображаемых друзьях так, будто они существуют на самом деле. Поэтому я была уверена, что всем детям так же легко было свыкнуться с нереальностью этой “дедоморозной” эпопеи, как и мне.
А потом я узнала о множестве детей, которые искренне верили, что Дед Мороз существует, и которые были ужасно разочарованы, когда узнали, что это не так. Нет, не просто “разочарованы” – им было по-настоящему плохо. Они испытали все те чувства, которые обычно испытывают взрослые люди, потерявшие веру. И единственная причина, по которой религиозная травма считается менее серьезной, чем травма, нанесённая детям, узнавшим, что Деда Мороза не существует, заключается в эйджизме. Чувства и проблемы детей просто считаются в нашем обществе менее важными, менее “настоящими”, чем чувства и проблемы взрослых.
Эйджизм настолько сильно укрепился в нашей культуре, что даже сами люди начинают верить, что их серьезные детские переживания были «глупой ерундой» – даже если потом им приходится разбирать эти проблемы у психотерапевта. Или в крайнем случае винят во всем свою “детскую психику”, а не эйджизм взрослых, которые поступили с ребёнком так, как они практически никогда не поступили бы со своим ровесником.
Ещё я встречала детей – аутичных детей, – которые переставали доверять своим родителям после историй о Деде Морозе, жутко боялись этих историй и “сказочных” подарков, потому что они просто НЕ МОГЛИ поверить в фантастическую историю о сказочном деде.
И это действительно страшно! Жить среди людей, которые говорят вам, что чёрное – это белое, а дважды два – пять. И не просто жить среди них, а еще и полностью зависеть от этих людей. Это нечто из Океании Оруэлла.
В таком мире вы перестаёте доверять всем. Или теряете доверие к собственному восприятию. А иногда и то, и другое сразу.
И в такой мир вы загоняете тысячи аутичных детей ради глупой праздничной традиции! И, вероятно, не только аутичных.*
*Думаю, такие дети есть и среди аллистов, хоть их должно быть и меньше, потому что аллистам обычно более свойственно доверять взрослым. Точно так же, как и среди аутистов часто встречаются и те, кто верит родителям и/или может всерьез поверить в Деда Мороза и даже обзавестись воображаемыми друзьями.
III.
Итак, что же делать? Ввести запрет на Сант и Дедов Морозов?
Не думаю. Не вижу смысла в таких радикальных методах, тем более что для многих детей и взрослых эти персонажи стали важной и неотъемлемой частью зимних праздников.
Так что… просто будьте честными. Расскажите детям, что Дед Мороз (или Санта) – сказочный герой и что он может стать их воображаемым другом, который будет «приносить им подарки», которые на самом деле будете покупать вы. Что это просто такая праздничная традиция, которая нравится многим детям и взрослым.
И что, к сожалению, многие взрослые недостаточно серьезно относятся к чувствам детей и врут им о том, что Дед Мороз существует на самом деле, поэтому в разговоре с другими детьми надо обсуждать эту тему осторожно. В том числе предупредите ребенка, какие именно реакции он может вызвать у сверстников, если расскажет им, что Деда Мороза не существует на самом деле. Ведь он может этого не понимать. Особенно аутичный ребенок.
Если же вы УЖЕ рассказали ребенку о Деде Морозе как о реальном человеке – что же, не поздно все исправить… во всяком случае, лучше он узнает правду от вас, в тихой обстановке, чем от сверстников или детей постарше, которые будут дразнить его за «веру в сказочки».
Правда – очень полезная вещь. Для людей всех возрастов и нейротипов, но для аутичных детей – особенно.
А традиции ни при каких условиях не должны ставить под удар психическое здоровье и доверительные отношения.
Итак, счастливых и правдивых вам праздников!
Нейроразнообразие 
