Месяц: Сентябрь 2020

Когда говорят, что школа — это подготовка к жизни, мини-модель страны и лучший способ социализации…

Мне интереснее всего какой образ жизни эти люди ведут? Из какой они вообще среды, что у них там невозможно договориться словами, отсутствуют всякие преставления о личностных границах и приличии, считается нормальным уничтожать чужое имущество, принято решать проблемы с помощью кулаков (а иногда и с помощью удушений, жестких избиений ногами и заталкиванием в сортир), допустимы сексуальные домогательства и принята жесткая иерархия?

Потому что именно так выглядит среднестатистическое школьное «общество». Наверху — учитель-небожитель, без разрешения которого даже в туалет сходить нельзя, внизу — «детишки», допускающие по отношению друг к другу перечисленную выше дичь.

В нормальном — даже по российским меркам — обществе взрослые люди так себя не ведут.

Если взрослые не поладили, они могут спорить, кричать друг на друга, но очень редко решают проблемы с помощью драк.

Строгие начальники на работе не контролируют каждый вздох подчиненного (если речь не идет о незаконных видах заработка, скажем в борделе).

Вас могут уволить, но вас не заставят ходить в коллектив, в котором вас фактически пытают. У вас есть право выбора работы.

Сослуживцы могут подшучивать над вами или объявлять вам бойкот, но очень редко портят вашу собственность (бывают отдельные случаи, но это скорее исключение из правил).

Любой, кто будет общаться по школьным «правилам» в приличном обществе, с большой вероятностью станет парией. Или даже угодит в полицейский участок.

Школьные навыки «общения» с помощи травли, кулаков и подчинения авторитетам могли бы пригодится разве что в ГУЛАГе, среди «братвы» 90-х, в современных российских тюрьмах и в неблагополучных военных частях.

Так что у меня вопрос — вы уверены что ваши дети должны готовится именно к жизни в такой среде?

Вопрос риторический. Потому что детей не считают за людей, насилие в школьной среде обесценивают, школьную систему редко анализируют и остается надеется только на то, что все меньше родителей будут настолько лицемерны, чтобы называть это «подготовкой к жизни».

Потому что тот факт, что новое поколение может ожидать такой «жизни» довольно пугающий.

Один из самых худших уроков, которые вы можете «преподать» своему ребёнку — «ты должен изменить себя».

Изменить себя не может никто.

Мне потребовалось много лет чтобы это понять, потому что в детстве ради выживания я затолкал все сомнения в дальний угол сознания и старался их игнорировать.

Попытки «изменить себя» не дали мне ничего кроме гендерной дисфории, непринятия своей культуры, непринятия себя как аутичного человека и как человека в принципе… хотя нет, были ещё абьюзивные отношения, которыми я дорожил только потому, что мне казалось, что я слишком «неправильный» чтобы ко мне нормально относились.

Была ненужная «дружба» с людьми, час общения с которыми казался сложнее чем целый день таскания картошки — потому что «так положено».

Были проблемы в по-настоящему важных для меня отношениях, потому что мне казалось что я постоянно все порчу и должен менять себя чтобы меня терпели рядом.

У меня были суицидальные мысли от того, что я не мог «изменить себя».

Были проблемы с пониманием своего тела и своих базовых потребностей, потому что большую часть жизни я старался быть «лучше» и это настолько меня «грузило» что я научился игнорировать то, что я чувствую.

Были проблемы с планами и обязательствами, потому что я привык брать на себя слишком многое.

Были проблемы с учебой, потому что я пошёл в неинклюзивный вуз (даже в два неинклюзивных вуза) и бросил их в середине семестра.

Были проблемы… практически со всеми сферами моей жизни, потому что я вместо того чтобы учиться обращаться с существующими навыками и особенностями, пытался обзавестись совершенно несвойственными мне вещами, потому что я слушал родителей, которые говорили, что если я «очень захочу», то смогу быть «лучше всех, чтобы быть как все».

Нет. Оно так не работает.

Это одна из самых вредных идей нашего общества.

По материалу: The Autism Wars

Скорбь. Это слово, которое родители – включая меня – зачастую использовали и используют неверно. Когда квалифицированный врач заявил, что у нашего сына никогда не будет улучшений и что в конечном итоге его запрут в закрытом учреждении для психически больных, вся наша семья была в шоке, мы все тогда плакали. Когда мы вернулись домой после дня изнурительных тестов и травмирующих новостей, мы все – я, мой муж и наша дочка – по очереди обняли Му и поклялись, что он никогда не окажется в закрытом учреждении.
После этого мы постарались помочь друг другу прийти в себя и понять, как обучать Му и как повысить качество его жизни.

Надо четко обозначить слова, которые мы используем чтобы описать тот день, когда диагностировали наших детей.
Я уже об этом говорила, и повторюсь снова.
Я не могу указывать людям, как управлять своими эмоциями.
Активизм, который я веду, связан с абсолютно другими вопросами, и я выступаю именно против тех родителей и опекунов, которые проявляют насилие к своим аутичным детям, против тех, кто в итоге убивает своих аутичных детей. Во всех случаях – и я буквально имею в виду во всех – эта модель насилия начинается с апроприации и искажения значения слова «скорбь».

Пятиступенчатая модель прохождения скорби Кюблера-Росса сама по себе проблематична. При этом организации, управляемые родителями аутичных детей, вдобавок ее ещё и апроприируют для описания своей скорби по поводу аутичного диагноза своего ребёнка.