Источник: Musing Of An Aspie
Автор: Синтия Ким
Я хочу рассказать вам о том, что вы, вероятно, не ожидаете услышать от аспи: в детстве я издевалась над другими детьми.
Над многими юным аутистами (и не только юными) часто издеваются. Нас часто дразнят и достают. Так что в том, что надо мною тоже издевались в детстве, нет ничего особенного.
Вот несколько примеров того, как ко мне относились: в первом классе мне предложили дать соседским детям поиграть с моим мячиком для кикбола, и как только я последовала совету, соседские дети сразу же «передарили» мой мяч немецкой овчарке, которая бегала неподалеку, и ржали над тем, как она разрывает его на части. Несколько лет спустя дети, с которыми я ходила в бассейн, утопили мою любимую футболку в унитазе. На спине футболки блестящими буквами было выведено мое имя, так что когда ее, наконец, выловили из засоренного водопровода, все знали, кому она принадлежала. В шестом классе самый вонючий мальчишка в классе схватил меня в гардеробной и принялся целовать.
И я смиренно сносила все, что творили со мной хулиганы, никому ничего не рассказывая. Как и многие другие дети, над которыми издевались в школе, мне казалось, что это я что-то делаю не так. И если проблема во мне, то мне и надо думать, как ее исправить.
Так я решила самой превратиться в стерву. Конечно, это решение не свалилось мне на голову посреди ночи, после которой я проснулась с мыслью о том, что буду мучить других детей. И делала я это не ради веселья или удовольствия.
Это было решение, основанное на инстинкте самосохранения.
Если вы аспи — особенно недиагностированный аспи, который вынужден сам разгребать свои проблемы, — нахождение в школе становится проблемой выживания. Вы превращаетесь в антилопу в окружении агрессивных голодных львов. Да, это может звучать слишком пафосно, но если вы — маленький ребенок, понятия не имеющий, как работает социальная динамика группы, в которой находитесь, довольно легко почувствовать, что против вас восстал весь мир.
Я годами терпела травлю, потому что понятия не имела, как ее остановить. Мне никогда в голову не приходило рассказать о происходящем взрослым, или попросить кого-то о помощи. Аспи не всегда умеют просить о помощи. Кроме того, я была маленьким перфекционистом, и мне было проще молчать, не привлекая внимания к собственной неспособности справиться с хулиганами. Потому что именно так я это и ощущала: это мой провал, это я не справляюсь. Оглядываясь вокруг, я видела множество детей, которых никто не травил. Я понятия не имела, какие магические силы позволяют им жить без мучений, знала только, что у меня этой способности нет, и винила себя в том, что не могу справиться с ситуацией.
И пока я пыталсь в этом разобраться, надо мной продолжали издеваться — снова и снова, на протяжении всех начальных классов. В школе у меня была небольшая группка друзей, и это служило мне некоторой защитой, но на игровой площадке, автобусной остановке, по дороге домой и даже во время попыток играть во дворе надо мною все равно слишком часто издевались.
После того, как огромный вонючий пацан поцеловал меня в шестом классе, он стал болтать другим мальчишкам о том, что теперь-то я точно стану его девчонкой. И когда один из мальчишек зловеще повторил мне его слова, я понятия не имела, ЧТО они значат. Но то, как это прозвучало… с этим явно было что-то не так. А по тому, как он смеялся над моими заиканиями, я могла сделать вывод, что ему нравится, когда я сбита с толку и напугана.
До конца того школьного года я следила за тем, чтобы никогда не оставаться в гардеробной одной.
Я ждала — обычно прячась в девчачьей душевой — пока вонючий парень уйдет домой, прежде чем самой идти домой той же дорогой. Постоянно оглядывалась и так, в страхе, пережила всю весну.
Учебный год закончился без происшествий, и теперь, оглядываясь назад, я думаю, что он забыл о своем обещании «сделать меня своей девчонкой». Но тогда мне казалось, что это — очень реальная и очень пугающая угроза.
В течение этого года в какой-то момент до меня дошло, что существует альтернатива этой жизни в постоянном страхе. А может жизнь в постоянном страхе довела меня до отчаяния. В любом случае, вне зависимости от причины, однажды, когда соседская стервозная девчонка сказала мне какую-то гадость, я стала отвечать ей тем же.
Мне сразу же стало лучше. Возможно, даже слишком хорошо. Вот что иногда служит началом стервозности.
И вскоре, вместо того чтобы просто говорить гадости в ответ тем, кто меня дразнил, я стала дразнить их первой. У меня появился странный вариант «дружбы» с другими девочками — странный, потому что один день мы дружили, а на следующий могли быть готовы порвать друг друга в клочья. И вскоре у меня среди друзей остались только стервы.
И когда нам надоедало издеваться друг над другом, мы искали простую мишень для травли. Если вы тоже когда-то гадали, как же хулиганы ищут мишень для издевательств, то теперь вы узнаете от меня этот секрет. Стервозная девчонка обычно выискивает детей, которые похожи на нее в прошлом. Детей, которые выглядят одинокими, детей-аутсайдеров, тех, кто боится дать сдачи, тех, кто слишком стеснительный, чтобы постоять за себя. Детей, которые выглядят не такими, как все. Детей, у которых нет союзников, готовых за них вступиться.
Очень просто выбрать жертву, если у тебя у самой большой опыт жертвы!
После нескольких первых недель седьмого класса, я вдруг оказалась в кабинете директриссы, прямо перед пожилой серьезной монашкой, которая сказала мне, что, если я наконец не приду в себя, меня вышвырнут из школы. Я была шокирована. Разве она не знает, что я всегда была хорошей девочкой? Мое восприятие себя явно не совпадало с моим поведением. Я по-прежнему воспринимала себя застенчивым маленьким ботаником, над которым постоянно все издеваются.
Еще директрисса мне сказала, что всякий раз, когда я указываю пальцем на другого человека, я трижды указываю на саму себя. Мне эта фраза показалась забавной с кинезиологической точки зрения, но я понятия не имела, что она была метафорой. Детям с синдромом Аспергера зачастую сложно понимать метафоры.
То, чему я научилась в тот день — это не выбирать своими жертвами тех, у кого есть старшие кузены, которые могут пойти и нажаловаться на меня директриссе. Мы, аспи, умеем быстро адаптироваться.
Седьмой и восьмой классы превратились в одну непрерывную битву. Я постоянно была вовлечена в различные споры и противостояния. Я безжалостно высмеивала тех, кто был слабее меня. Если кто-то становился объектом для насмешек, я делала все возможное, чтобы тоже над ним издеваться. Я стала настоящей стервой.
Почему? Если я знала, как больно, когда тебя травят и обзывают, почему я подвергала этой боли других детей? Не уверена, что тогда я смогла бы это объяснить… Сейчас я уже взрослая, и оглядываясь назад и наблюдая за собой, постоянно смеющейся над другими «странными» детьми, я понимаю, что делала это для того, чтобы убедиться, что смеяться будут над ними, а не надо мной. Если я сделаю мишенью другого «фрика», то хотя бы несколько минут мне не придется тревожиться о том, что другие думают обо мне.
Мне бы хотелось написать, что случилось нечто, что дало мне понять, насколько вредным было мое поведение, или что какой-то мудрый взрослый отвел меня в сторону и помог исправиться, но на самом деле стервозность ушла постепенно. Шло время, и я чувствовала себя из-за своего поведения все хуже и хуже. Я начала ненавидеть подлую девочку, в которую превратилась. Стервозность стала болезненной и выматывающей.
Я росла. В старших классах у меня появились интересы, которые я могла разделить с людьми, которые надо мною не издевались. Другие стервозные девочки одна за другой уходили из моей жизни. У меня было несколько приятелей и всего один близкий друг, но мне уже не было так страшно. Мне больше не надо было вооружать себя маской стервозности, находясь в школе или гуляя среди соседей.
Оправдываю ли я свое поведение? Нет. Я была мерзкой, и возможно, самое лучшее, что могла сделать старая монашка, — это выгнать меня из школы после седьмого класса. По крайней мере, это могло бы привести меня в чувство. Но вместо этого я продолжала вести себя по-прежнему и издевалась над другими детьми.
Виню ли я в своем поведении синдром Аспергера? Нет. Я была достаточно умна, чтобы понимать, что то, что я делаю, — плохо, даже если СА и мешал мне понять все возможные последствия своего поведения.
Испытываю ли я сожаления? Конечно.
Мне жаль, что я портила жизнь другим детям, которые просто хотели нормально пережить очередной школьный день и делали для этого все возможное. Мне жаль, что рядом не было никого, кто мог бы меня остановить, жаль, что никто не вмешивался. Мне жаль, что я не знала, как еще я могу защитить себя.
Если вы читаете этот текст в надежде, что я нашла решение проблемы травли, то тогда мне жаль еще и потому, что тридцать лет спустя у меня так и не появилось ответа.
Все, что у меня есть, — это опыт одной девчонки-аспи, которая одновременно умудрилась побывать и обидчицей, и жертвой.
___________
На русский язык переведено специально для проекта Нейроразнообразие в России.
Нейроразнообразие 