По материалу: Demand Euphoria
(На фотографии изображен мальчик перед телевизором. Руки мальчика вытянуты в сторону телевизора. Подпись: «Когда я могу сказать, что он становится зомби?»)
В последнее время я часто читаю о том, что детям вредно смотреть телевизор. Что телевизор якобы влияет на них, как наркотик, вызывая привыкание, и не дает их мозгу развиваться, если они смотрят его слишком долго. Что дети, якобы, не могут ничего выучить, смотря телевизор. Что дети на самом деле любят ограничения и когда-нибудь поблагодарят меня за то, что я ограничивала им время пользования техникой. Что если я не хочу, чтобы мои дети прилипли к экрану и я их навсегда потеряла, я не должна позволять им слишком много сидеть перед этими экранами.
Мои дети смотрят телевизор. И я не боюсь это признавать. Нам нравится смотреть его вместе. У нас нет кабельного телевиденья, но мы смотрим DVD и кассеты, берем видео в видеотеке, подключаем телевизор к компьютеру и смотрим Netflix, так что количество и диапазон программ, которые мы можем выбрать, практически не ограничен.
Кроме того, у моих детей нет абсолютно никаких ограничений в просмотре телевизора. Мы разрешаем им самим решать, сколько они будут его смотреть. Иногда они смотрят его целыми днями. Значит ли это, что мои дети зомбируются и теряют разум? Если так, то я этого в упор не замечаю.
А вот несколько вещей, которым учит их телевизор, и которые я заметила:
1) ВОЗМОЖНОСТЬ ВЫПОЛНЯТЬ НЕСКОЛЬКО ДЕЛ СРАЗУ.
Обычно мои дети смотрят телевизор, когда заняты чем-то другим. Особенно, когда мы смотрим что-то, что они уже видели. Они лазают, прыгают на диване или бродят по гостиной, что-то рисуют за журнальным столиком, или танцуют под саундтрек.
2) ОБУЧЕНИЕ.
С помощью телевизора дети многому учатся. Они узнают из «образовательных» программ самые разные факты — вроде информации о фазах луны. Но, что более важно, они узнают о таких важных и серьезных вещах, как смерть и любовь, болезнь и потери. Они узнают о местах, в которых мы, вероятно, никогда не побываем — таких как Африка, Китай и Антарктика. Они видят их в тех историях, в тех фильмах, что мы смотрим. И эти фильмы тоже являются искусством.
3) НОВЫЕ ИДЕИ И ВПЕЧАТЛЕНИЯ.
Телевизор приносит нам новые идеи. Мы притворяемся персонажами, о которых нам нравится смотреть, рассказываем и разыгрываем их истории. Мы мастерим реквизиты, предметы, похожие на те, что мы видели по телевизору, ищем вещи вроде тех, что мы видели (например, тренажёр-кузнечик).
4) ПОИСК ЗАКОНОМЕРНОСТЕЙ.
Они рассуждают о закономерностях в разных фильмах: о том, насколько похожи эти фильмы и их сюжет, и о том, как связаны разные персонажи. Они сравнивают то, что происходит в реальности, с тем, что происходит на экранах, замечая закономерности. На днях четырехлетняя Луиза спросила о большом остроконечном предмете, который она увидела на горизонте, за деревьями. Когда я сказала ей, что этот предмет называется «шпиль», она вспомнила момент из фильма про Скуби — Ду, который она два раза смотрела: в момент летнего солнцестояния шпиль должен был осветить путь.
5) СВОБОДА ВЫБОРА.
Мои дети регулярно сами решают заняться чем-то вне дома, бросая вызов предполагаемой злой и непреодолимой тяге экранов. А иногда дети сами решают, что не будут сегодня ничего смотреть, даже когда мы сидим дома.
6) ВОЗМОЖНОСТЬ КОНТРОЛЯ.
Телевизор физически не может пленить детей. Они смотрят его тогда, когда хотят, смотрят то, что хотят, и при этом могут не смотреть включенный телевизор даже когда они в одной с ним комнате. У них достаточно власти и контроля для того, чтобы сделать выбор. Телевизор не может их контролировать.
7) ОБЩЕНИЕ.
Дети любят делиться со мной тем, что они увидели по телевизору. Они хотят, чтобы мы смотрели телевизор вместе. Чтобы мы вместе танцевали. Чтобы я объясняла им вещи, которые они не понимают, например, что случилось с Корал, женой Марлина в самом начале мультфильма «В поисках Немо». Или почему Дори все забывает.
Кроме того, я не считаю, что каждый момент жизни ребёнка должен служить обучению. Детям тоже нужен отдых, точно так же, как и взрослым. Если бы мои дети ходили в школу, меня бы гораздо больше волновало то, сколько времени они вынуждены сидеть на месте, спокойно, сосредотачивая на чем-то внимание, а не то, сколько времени они хотят проводить перед экраном. Потому что когда дети сидят перед телевизором, они могут в любой момент встать, пойти в ванну, взять себе еды или просто вытянуть ноги.
Мне нравится предоставлять детям возможность решать, что они будут делать в любой конкретный момент. По-моему, вопрос не в том, много или мало телепрограмм они смотрят, и не в установлении произвольного ограничения для достижения некого совершенства. Вопрос в их отношении к телевизору, которое у них и так здоровое.
В их отношениях друг с другом. И в их отношении ко мне. Я люблю каждую секунду, в которую у них есть возможность свободно принимать решения, ведь именно тогда они учатся самому главному.
— Что я уважаю их предпочтения и помогаю им следовать этим предпочтениям.
— Что я хочу, чтобы они делились со мной своими интересами.
— Что я доверяю их выбору.
Даже если бы это были единственные вещи, которым они могли научиться благодаря возможности свободно смотреть телевизор (что на самом деле не так), я уже была бы рада, что у них есть такая возможность.
________
На русский язык переведено специально для проекта Нейроразнообразие в России.
Нейроразнообразие 