Сейчас крупные фонды проводят месяц информирования об аутизме. Эффективны ли их меры? Сомневаюсь. Дело в том, что мне скоро исполнится 28 лет, и до недавнего времени я и не подозревала, что у меня синдром Аспергера. И сведения, на основании которых я сделала вывод о своем аутичном статусе, пришла ко мне совсем не от крупных фондов.
Что я знала об аутизме до конца прошлого года? По сути – ничего. Если мне и попадались в СМИ материалы на эту тему – это были редкие телесюжеты и мелодрамы, в которых аутисты были показаны молчаливыми пугливыми детьми, живущими «в своем мире». Примерно столько же я знала и о других ментальных диагнозах. И это при том, что у меня высшее журналистское образование, искать информацию и оценивать ее качество я умею достаточно хорошо.
Что было причиной моего незнания? На мой взгляд, тотальное распространение психофобии, которое повлияло и на меня. Все школьные годы я подвергалась насмешкам и психологической травле со стороны других учеников, а порой и учителей. Психиатрические диагнозы использовались ими как ругательства и способ унизить. За годы учебы в школе я не раз слышала, что мне «в психушку надо», что я «плакса», «слишком импульсивная» и т. п. Одно время называли даже «дауном», пока моя мама не подошла к зачинщице этого и не объяснила ей, что такое синдром Дауна.
Никто и не разбирался, почему я была «плаксой» и «нервной». Взрослым и не приходило в голову, что у меня действительно могли быть психические особенности. Я далеко не савант, мой интеллект скорее средний. Но в детстве я считалась одаренным ребенком, так как в 2,5 года на слух запомнила и цитировала целиком «Сказку о царе Салтане». При поступлении в школу мои способности были оценены выше среднего. И поначалу учеба давалась мне легко, помогала хорошая память.
Никого не смущало, что у меня никогда не клеилось общение со сверстниками и со многими учителями, и все это приводило к эмоциональным перегрузкам и еще большим конфликтам. По мнению старших, если «умная» – значит должна была справляться со своими проблемами сама. Значит, должна была не обращать внимания на тех, кто «мне просто завидует», и по-прежнему учиться на одни пятерки. Все мои трудности считались лишь «капризами», «ленью» или чем-то подобным.
С другой стороны, родители помогли мне поверить в миф, что причины моих проблем – просто в некультурном и недружелюбном окружении. Что стоит отлично окончить школу и поступить в хороший вуз – то сразу найдется подходящий круг общения. Но когда я поступила в хороший вуз, мои проблемы с общением и нервные срывы никуда не делись. Правда, я уже не сталкивалась с такой агрессивной травлей, как в школе. Но исподтишка, через троллинг в интернете, другие студенты подкалывали меня довольно часто.
Я не сдавалась и все продолжала искать «свою стаю». В какой среде я только не побывала. Больше всего пользы мне дало общение с «неформалами»: эти люди пошатнули мои представления о «нормальности» и помогли избавиться от стереотипов о ЛГБТ. Но даже с ними возникали те же проблемы, которые возникали еще в школе – и я даже до конца не понимала причины этих проблем. Даже в отношениях с неформалами я постоянно сталкивалась с газлайтингом.
Когда я решилась обратиться хотя бы к психологам и психотерапевтам, они не раз допускали грубые ошибки типа ультиматумов или насильственного зрительного контакта. В основном психологи верили моей самодиагностике «социофобия» и пытались помочь мне с преодолением «застенчивости» и «низкой самооценки». Никто не высказывал мысль, что я могу быть аутисткой. Только два специалиста предлагали направить меня к психиатру и провериться на предмет депрессии. Но учитывая мою психофобию, мне было страшно даже думать о том, чтобы кто-то нашел у меня психическое расстройство и выписал мне таблетки.
Поскольку я не знала, где найти адекватную помощь и доброжелательное отношение, пришлось помогать себе самой. Признать, что работа журналистом не сможет сделать меня более общительной, и сменить профессию на более подходящую. Методом проб и ошибок найти для себя комфортные бытовые условия. Сделать своим специнтересом психологию, а со временем – и психиатрию. И так, случайно, по принципу интернет-серфинга, наткнуться на страницы реальных нейроотличных людей. И понять, что они не монстры и не так уж отличаются от нейротипиков.
А потом, в конце прошлого года, наткнуться на фильм «Тэмпл Грандин» и увидеть у себя с этой девушкой очень много общего. И затем, заинтересовавшись словом «нейроразнообразие», наконец выйти на проекты аутистов. И осознать, что моя психика соответствует практически всем критериям диагностики аутизма. Я по-прежнему ни разу в жизни не общалась с психиатром. И даже не уверена, что мне есть смысл это делать – ведь я вполне самостоятельна, только по-прежнему нет дружеского круга общения и близких людей. Но пока моя самодиагностика слишком похожа на правду.
Это осознание вначале шокирует, но оно приносит также радость и облегчение. Потому что дает понимание своих проблем. Понимание, что у меня есть особенности нервной системы, но это не болезнь, и я не одна такая. И понимание, какие мелкие шаги можно предпринимать, чтобы потихоньку улучшать качество жизни. И это даже дает вдохновение и новые идеи для писательства. Становится ясно, что даже простое описание моего жизненного опыта может быть не напрасным и может дать кому-то психологическую поддержку.
Я время от времени думаю: помогло ли бы мне, если я узнала о своей нейроотличности в детстве? Не уверена. Если бы меня еще в школе отправили к психиатру, наверняка бы мне поставили ошибочный диагноз и «залечили» бы не от того. Не исключаю, что мои родители не приняли бы эту информацию и по-прежнему считали бы меня «капризным одаренным ребенком». Или что у одноклассников появился бы дополнительный повод меня травить.
Возможно, если бы я узнала о своей аутичности в старших классах, это помогло бы мне выбрать более подходящую профессию. Но отпустили бы меня родители учиться в Москву, поверили бы, что я в состоянии стать самостоятельной? Не уверена.
И я даже сомневаюсь, что эта информация помогла бы мне несколько лет назад. Потому что простого информирования мало. Помощь в принятии себя намного важнее. Но к сожалению, пока в мире часто выходит так, что пока человек сам не захочет разобраться в себе и не научится себя принимать – мало кто ему в этом может помочь. Я надеюсь, крупные организации со временем изменят свой подход. И будут не культивировать стереотипы, а помогать людям своевременно и эффективно.
Нейроразнообразие 