Источник: Turtle Is A Verb
Предупреждение: Описание абьюзивной терапии
Когда я была ребенком, в школе решили, что у меня проблемы с речью. Мой уровень чтения определялся тем, сколько ошибок я совершала, читая вслух, и что когда я произносила слова, я не могла произносить их «правильно». «s» и «th» звучали одинаково. Были и другие особенности, но сейчас я не могу их вспомнить. Поэтому учитель отослал меня на речевую терапию.
Я ходила на эту терапию с 1-го класса по 7-й, перестала ходить на нее в 8-м классе, не ходила на нее в 9-м классе, но она снова началась, когда я была в 10-м. Казалось, она никогда не закончится. Я не возражала против терапии в 10-м классе, потому что они использовали ее, чтобы дать мне возможность пропустить один урок, на который я действительно очень не хотела ходить, и во время терапии ко мне относились почти что с уважением, но в остальное время со мной обращались так, будто я была никем. Они хотели только меня «переделать», и все.
Когда я ходила к логопеду, он каждую неделю, каждый раз вытаскивал одну и ту же карточку с одними и теми же словами. Я должна была читать эти слова в том же порядке. Читать неоднократно, потому что я ошибалась. Задача логопеда состояла в том, чтобы показать мне, что я ошибаюсь. Когда я что-то делала не так, он мне на это указывал. Он не говорил, как надо произносить правильно, не давал советов, которые могли бы помочь мне справиться с ошибкой, он просто говорил, что я произношу слово неправильно. Попробуй снова. Снова неправильно. Повтори, повтори, повтори, неправильно, неправильно, неправильно. Я просто «неправильная». Вот в чем состояла роль «специалиста» — в том чтобы дать мне понять, что я «неправильная». Слишком неправильная чтобы говорить так, как от меня ожидают. Я неправильная, потому что я другая. Я неправильная, потому что я изо дня в день отнимаю время, и создаю им работу. Я неправильная, просто потому что я не понимаю, в чем моя ошибка и от этого не знаю, как ее исправить. Я просто неправильная.
Да, у меня был монотонный голос, и позже они стали исправлять и это. Повторяй, повторяй, повторяй, попробуй снова, скажи. Скажите мне, что я должна становиться лучше. Скажите мне, что люди никогда меня не поймут, если я буду говорить так, как говорю. В конце концов, скажите что я должна была открыть рот и задать вопросы, но не давайте мне ни малейшей подсказки о том, что делать. Просто говорите, что я все делаю неправильно. Продолжайте. Пусть будет еще больше ошибок. Узнайте, насколько сильно они меня ненавидели. Они даже не пытались этого скрыть. Они просто ждали, что я буду сама угадывать, как исправить свою речь.
Любая речь является неправильной. Но это не значит, что нельзя говорить. Они этого не понимали, они еще не знали, что я аутистка, но они учили меня тому, что я «неправильная», если не могу говорить, вне зависимости от того, как сильно я стараюсь. Даже если это причиняет мне физическую боль, вызывая мигрень, я должна говорить. Даже если это вызывает у меня панические атаки, я должна говорить. Я должна говорить пока физически могу произнести слова ртом. Должна использовать рот. Только один вариант коммуникации. Они учили, что не важно, насколько мне от этого больно. Это причиняло мне боль тогда, и это причиняет мне боль сейчас, но это не имеет значения, я должна использовать речь, речь — это все, что необходимо, речь — это все, что когда-либо было необходимым. Это очень больно.
Во многих вопросах речь так и осталась «их», а не моей. Речь — это то, к чему меня принуждают, даже когда я говорю. Моя речь, то, как я говорю сейчас, было предопределено терапией, которую я получила в детстве, и боль, которая иногда может на меня нахлынуть, идет оттуда же. Я могу говорить только так, как они обучили меня в детстве, а не как мне естественно, даже когда на меня уже не давят. Я только могу быть такой, какая я сейчас.
_____
На русский язык переведено специально для проекта Нейроразнообразие в России.
Нейроразнообразие 