Источник: We Are Like Your Child
Автор: Кара Лайбовитц
Я хочу вам кое в чем признаться.
Я не могла самостоятельно мыться, пока мне не исполнилось шестнадцать.
Примерно до четырнадцати лет я не могла полностью самостоятельно чистить зубы.
Я впервые постирала белье только когда мне пришлось это делать в первые выходные в колледже.
Я впервые отрезала кусочек сыра прошлым летом (когда мне было двадцать).
Я никогда не училась «жизненно необходимым навыкам». Из-за того, что у меня нет интеллектуальной инвалидности, и я не считаюсь «тяжелой» аутисткой (на самом деле, моя «официальная» инвалидность – церебральный паралич, хотя я считаю себя нейроотличной, и у меня есть некоторые повреждения мозга, связанные с ЦП, из-за которых в некоторых вопросах я похожа на аутистку) я не училась в школе, в которой есть классы для обучения этим самым жизненно необходимым навыкам. Более того, я училась в «продвинутых» классах и классах для одаренных, и все специалисты по специальному образованию махнули рукой на мои проблемы, сказав: «Кара такая умная, что у нее все будет в порядке!». Казалось, что на каждой встрече по составлению Специальной Программы Ученика-Инвалида все только и делают, что восхваляют мой интеллект.
Но почему пониженный интеллект всегда ассоциируется с трудностями в повседневных делах? И, наоборот, почему считается, что повышенный интеллект перевесит любые другие трудности?
Из-за этого я всегда чувствовала себя младше своих сверстников. Большинство людей двадцати одного года знают, как готовить без использования микроволновки. Они могут водить машину, даже те, кто решил, что не будет ее водить. Они могут найти нормальную работу на лето, вроде работы продавцом в супермаркете или в обычном магазине. Когда я смотрю на других людей моего возраста, мне становится стыдно, и мне кажется, что я очень, очень маленькая.
Никто никогда не учил меня основным жизненным навыкам. Думаю, они решили, что раз я «умная», я смогу освоить эти «простые» вещи автоматически, как их обычно осваивают дети без инвалидности. Никто никогда не задумывался о том, что из-за своих физических особенностей я могу делать эти вещи не так, как большинство. Никто не пытался разработать методики выполнения этих вещей специально для меня – даже те терапевты, которые торчали со мной в классе три раза в неделю.
Только моя мать, будь она благословенна, наблюдая за мной-подростком, поняла, что если я хочу когда-нибудь поступить в колледж и жить самостоятельно, мне надо научиться что-то делать самой. Она использовала свой прекрасный, творческий, склонный к исследованиям разум (который я унаследовала от нее), чтобы начать работать над этим, и узнала о специальных кусачках для подстригания ногтей, о специальных стульях, на которых можно мыть голову, и о расчёсках с длинной ручкой. Она учила меня самостоятельно осваивать необходимые для жизни навыки – для некоторых нужно было подобное специальное оборудование, а для других нет.
Она заполнила те пробелы, которые остались после школы. Но она не обязана была это делать, и далеко не у всех есть та поддержка семьи, что была у меня. Обучение жизненно необходимым навыкам должно быть частью любой школьной программы для учеников с инвалидностью – вне зависимости от того, насколько «умными» они кажутся. Я устала от стереотипов, которые не должны существовать. Интеллект и жизненно необходимые навыки не являются – и не должны считаться – связанными вещами, и одно не должно исключать другое.
Нейроразнообразие 