Добрый день. Меня зовут Алиса, я светлокожая голубоглазая блондинка, воспитанная в России русской семьей, но я отношу себя к еврейскому народу. В этом тексте я попробую объяснить, что довело меня до жизни такой: причины, по которым я называю себя еврейкой, а еще – причем в первую очередь – то, почему я не называю себя русской. Заранее оговорюсь, что я представляю только собственную, иногда довольно странную, точку зрения на все имеющиеся мои идентичности и не вещаю от лица всех людей, идентифицирующих себя тем или иным образом. Также я собираюсь упоминать некоторые свои идентичности и, возможно, оскорблять тем самым чувства ксенофобов.
Очень важное замечание: я не знаю, почему мое самоощущение сложилось так, а не иначе. Я не знаю, почему я в глубине души никогда не могла называть себя русской, просто это так и есть, и я могу лишь рассказать о проявлениях этой или других моих идентичностей.
Я начинаю свое размышление с отрицания того, что я русская, в целом потому, что это легче. Искать ответ на вопрос «кто я?» можно годами, зато, посмотрев, на определенный образец, сказать «это точно не я» можно сразу. Когда мне говорят, что я русская, я испытываю то же чувство растерянности, какие испытывала бы, если бы мне сказали, что я являюсь буддисткой, что меня зовут Ярославой или что я пингвин: при всем уважении к тем, для кого это верно, эти утверждения не имеют никакого отношения ко мне.
Родившись в русской семье, я некоторое время никак не задумывалась над тем, какова моя национальная идентичность. Я не ходила в детский сад, а детям во дворе было все равно, русская я или какая-то еще, мы дружили и враждовали безотносительно к подобным вещам. Зато в школе я начала понимать, что некоторые представления окружающих обо мне неправильны. «Мы, русские» — ох, сколько крови попортила мне эта фразочка. Первой моей попыткой сбежать было утверждение, что я украинка, потому что мой отец родился в Украине, и я совершенно благополучно закрывала глаза на то, что его семья туда приехала и украинских корней не имела. Мне было нужно найти отдушину, и какое-то время я забивалась в эту.
(На минутку насчет «мы, русские». В регистратуре поликлиники города, где я прописана, я недавно увидела социальную рекламу против алкоголя с таким текстом: «Россия – самая пьющая страна в мире. Мы деградируем. Остановись. Сделай правильный выбор». Я не буду искать, с каким гейзером сравнить фонтан моего сарказма, потому что сводится он к очень простому вопросы: почему деградируют они, а делать выбор, и даже неважно какой, должна я? В такие моменты я до самого дна ощущаю пропасть между моим «я» и подобным «мы».)
Думаю, стоит отметить, что еще до школьных времен я начала замечать часто употребляемую параллель русского и православного. Как и тогда, сейчас мне ясно, что не все русские люди – православные и не все православные люди – русские, но параллель ценностей и подчеркиваемая связь заставляла меня ассоциировать русское с православным и отвергать православное тоже. Это отвержение было сильнее, хотя я не помню, в чем это тогда выражалось, кроме эмоций, а когда я выросла, к нему добавилось мое непонимание самой идеи христианства: для меня это секта от иудаизма, и, например, Моисей вел на Святую землю не русских, насколько я помню.
В моей семье всегда говорили, что в России сплошная бюрократия и плохо с экономикой. Я делала из этого вывод, что жить здесь не стоит. Около двенадцати лет, то есть с началом понимания того, что я гомосексуальна, эта логика дополнилась идеей того, что жить при этом _надо_ не абы где, а в стране, признающей однополые браки. Я долго была убеждена в том, что перееду, даже больше, чем в своей гомосексуальности, мне нелегко далась борьба с внутренней гомофобией, и я долгое время даже допускала мысль, что выйду замуж. Но никогда мне не казался возможным свободный выбор остаться жить здесь. Я не понимала никаких аргументов против того, чтобы уезжать, ведь можно выучить язык и найти работу! А к ощущению враждебной культуры мне было не привыкать, так что в новой стране для меня бы ничего не изменилось. Для высказывающихся дело обстояло иначе, но до очень недавнего времени я не осознавала, что так вообще бывает, и мне приходится сознательно напоминать себе о существовании людей русской культуры, когда я думаю о других людях и их отношении к стране, в которой живем и я, и они.
Эмиграция – здоровенное больное место постсоветстких стран, и на нем стоит остановиться… нет, не потоптаться подольше, а поразмыслить. Это часть моей идентичности, и это то, что заставляет некоторых русских (да и не только) рвать волосы на чем попало и голосить: как же так. Осознаваемое в глубине души, но не всегда выражаемое словами понятие о том, что в других странах своя, иная культура, при обсуждении идеи эмиграции очень четко дает о себе знать. Я никогда не понимала, как можно, имея возможность уехать, ею не пользоваться, а некоторым непонятно, как можно ею пользоваться. Мне в голову приходит две наиболее показательных цитаты на эту тему: «Нет. И не под чуждым небосводом / И не под защитой чуждых крыл — / Я была тогда с моим народом / Там, где мой народ, к несчастью, был» и «Над Канадой небо сине, / Меж берез дожди косые… / Хоть похоже на Россию — / Только все же не Россия». Начну со второй, потому что моя реакция на нее короче и лучше описуема: мне наплевать на березы и подобные внешние атрибуты русской культуры. О том, на что мне в смысле природы не наплевать, я скажу ниже. И нет, мне не будет плохо, если я (предположим) уеду в ту же Канаду и буду смотреть на косые дожди меж тамошних берез. Из деревьев мне куда больше нравятся каштаны и клены, но мне не становится плохо, если я не вижу их неделями…
Теперь о первой цитате. Эмиграция из неблагополучной страны в благополучную и словоизвержение на эту тему. Об одном из аспектов моего рассмотрения этой цитаты я тоже скажу ниже, но в целом: да, я не хочу бороться за будущее России. Я в том числе не хочу бороться за права человека со страной, которая признает МКБ-10 (согласно которой гомосексуальность – не болезнь с 1990 года) и при этом запрещает разговоры на тему СОГИ. Я не хочу бороться за будущее страны, в которой я живу, с самой этой страной. Я не виновата в том, что эта страна в жопе, я не выбирала здесь жить, я не имею к ней никакого отношения. А еще у меня нет энергии на «уличный» активизм: я могу сходить на митинг памяти убитого оппозиционера, но на первомайскую радужную колонну у меня не хватит сил. Я не могу спокойно смотреть на символически отгороженных от нее гомофобов, которые ждут шанса кого-нибудь избить, но при этом я не полезу бить их сама. Если бы здесь начали строить баррикады, я, возможно, полезла бы на них, потому что я искренне _не_ верю в лозунг «Майдан не пройдет», но сослагательное наклонение для этой фразы я выбрала не случайно: я точно так же могу на эти баррикады не полезть. Революцию ради европеизации я поддерживаю как европеизацию, революцию ради революции – нет, потому что никакая великая идея не стоит моей жизни. Здесь и так небезопасно, и даже для русских людей не должно быть ничего зазорного в том, чтобы выбрать безопасность, а для меня – тем более. Я изначально не имею к России никакого отношения, а вот она ко мне – имеет, и очень плохое. Это страна, в которой главенствует сексистская, гомофобная, трансфобная и так далее политика, не признающая на деле права человека. Я не знаю никакого логического аргумента, который мог бы заставить меня чувствовать благодарность к школе, в которой одни надо мной издевались, а другие закрывали на это глаза, и то же верно для общества в целом. Эта страна ненавидит такие части меня (я гомосексуальна и не являюсь цисгендерной персоной), на наличие которых я никак не могу повлиять, и так было всю мою жизнь. Я всего лишь делаю выводы.
ПРОДОЛЖЕНИЕ НА САЙТЕ ЛГБТИ+ АУТИСТЫ.
Нейроразнообразие 