(Силуэт человека, по всей видимости, нервничающего, окруженный словами с негативным значением, такими, как «недостаток», «разобщенность», «отвержение», «слабость», «забвение», «неадекватность» и так далее. Слово «инвалидность» не должно оказаться в одном ряду со словами «унижение», «нестабильность», «неадекватность» и «незначительность», однако до сих пор употребляется сплошь и рядом как синоним с этих слов, потому что эйблизм в обществе настолько привычен, что люди его уже не замечают)
Источник: Unstrange Mind
Переводчик: Мария Оберюхтина
Существует красивый, почти научный термин «интернализированный эйблизм». Он означает, что инвалиды чувствуют себя менее ценными, чем другие люди, им стыдно за то, какие они, они не борются за то, чего заслуживают, даже ненавидят самих себя. И это настолько прижилось в обществе, что люди (я, например) могут заниматься самоуничижением и самокритикой, даже не осознавая этого.
Я годами работаю над тем, чтобы победить это в себе, и до сих пор не избавилась от этого полностью. Проще говоря, я старалась любить себя саму и принимать, но я до сих пор иногда понимаю, что есть какие-то сферы жизни, в которых я себя не реализовала из-за того, что всегда чувствовала себя недостойной чего-то.
Мне хотелось бы поделиться с вами кое-чем. На этой неделе я написала это на личной стене в Facebook, чтобы люди могли понять, насколько внутренний эйблизм разрушает мою жизнь.
____
Когда моя дочь умерла, мой внутренний голос шептал мне: «Может, это к лучшему. Ты бедная. Ты же инвалид. Какую жизнь ты могла устроить для нее? Не зря так много людей настаивало на том, чтобы ты сделала аборт. Может, то, что ты её оставила, — проявление твоего эгоизма. Может, и хорошо, что она умерла. Какое ты имела право рожать ребенка?»
Я впервые призналась об этих мыслях публично. Когда-то я уже пыталась это сделать. Я ходила на собрание «сочувствующих», — в этой группе поддерживают людей, у которых умерли дети. Едва я вымолвила первые слова: «Я думаю…может, это к лучшему, что она умерла», как меня прервал руководитель группы поддержки. Он разозлился. Он кричал на меня. Он спросил: «Ты хочешь сказать, что то, что чей-то ребенок умер при пожаре, чей-то умер от рака, чьего-то сбила машина- это всё к лучшему?»
Он все кричал на меня, и я не могла ни слова вставить. Не могла в ответ закричать: «Я не говорю о других детях! Я говорю о себе, какой я была бы ужасной матерью! Может, это к лучшему — ни у кого не должно быть такой матери, как я!»
Но я не ответила ему. Я заплакала. Я выбежала из комнаты. Я споткнулась, и упала на землю на парковке, потому что слезы застилали мне глаза. Я ударилась очень сильно, но больно не было. Мне уже и так было слишком больно, чтобы почувствовать ещё и эту физическую боль.
И вот я здесь, почти 22 года спустя. Все эти годы я говорила себе, что действительно не хотела, чтоб у меня была дочь. Я говорила себе, что не хотела ребенка, что слишком любила свободу, чтобы пожертвовать ею ради ребенка. Я вспоминала о всех жертвах, которые родители приносят ради детей, как дорого обходятся нам дети. Как много от них шума, беспорядка, потрясений.
Я радовалась, что избежала этого всего. Думала, как я благодарна судьбе, что не чувствую себя выжатой, как лимон, что я не ответственна за жизнь другого человека. За его благополучие. За его страдания. Что если бы у меня были дети, они бы стали ненавидеть меня за все мои ошибки, став взрослыми.Они бы ненавидели меня за то, что выросли в нищете. Они бы стыдились того, что я инвалид. Я стала бы для них бременем. И, судя по генетике, ненавидели бы меня за то, что тоже родились с инвалидностью, ведь я была слишком эгоистичной, чтобы просто не рожать детей.
Но на самом деле я каждый день оплакиваю её. Оплакиваю свою потерянную возможность стать матерью. Я знаю…как это говорят… что мои биологические часы тикают, время уходит. Знаю, что нет такого понятия, как «самое время» или «неподходящее время» для ребенка, но мое время в любом случае прошло, и что глупо было бы завести ребенка сейчас, почти в пятьдесят, когда живешь непонятно где, когда только начала строить карьеру, после стольких неудачных начинаний и несбывшихся надежд.
Жаль, что у меня недостаточно смелости, и нет возможностей сделать сейчас такую «глупость» – завести детей.
Знаю, что не будет у меня всего этого. Слишком мне страшно, слишком я бедная. У меня, у инвалида, нет никакой возможности завести сейчас малыша. Я была бы ужасной матерью, и мой ребенок вырос бы, ненавидя меня.
Но я прошу вас, всех, что будет это читать, вот о чем. Есть ещё молодые люди – инвалиды — которые хотят иметь семью. Но люди, которых они встречали в жизни, говорили им, что не нужно им иметь детей.
— Это было бы неправильно, вы не можете так поступить!
Не дайте этим молодым людям через двадцать-тридцать лет почувствовать себя так, как чувствую сейчас себя я. Пусть они не сожалеют о потерянном времени, утраченных возможностях.
У всех есть шанс воспитать детей не в полном одиночестве. Есть разные «службы поддержки» — семья, друзья, правительство, общество. Всем родителям нужна помощь, когда они воспитывают детей. Родителям-инвалидам так же нужна помощь. Теперь мне жаль, что я настолько сильно стыдилась своей бедности и инвалидности, что теперь моя жизнь проходит, а я так и не держала на руках собственного ребенка, не видела, как он растет, не делала того, что делают все родители: не любила своего ребенка и не растила его так, как могла бы.
Не допустите, чтобы это случилось с теми, кто сегодня мечтает иметь детей. С инвалидами, полными надежд.
____
Это чувство ненужности, чувство, что ты недостоин иметь семью, растить ребенка — вот лишь один из примеров, как проявляется этот так называемый «внутренний эйблизм». Люди, живущие с этим чувством, могут сознательно (или подсознательно), отрицать свое право на хорошее образование или хорошую работу, потому что чувствуют себя недостойными этого. Они говорят о себе, используя медицинские термины, употребляя слово «патология», потому что их так вырастили – их всегда учили думать, что в их теле, их сознании есть повреждения, недостатки.
Иногда «интернализированный эйблизм» может на первый взгляд напоминать завышенную самооценку.
Иногда мне встречались люди-инвалиды, которые говорят о себе «я – высокофункционален», и, казалось, у них достаточно высокая самооценка. Но если присмотреться, увидишь, что они боятся, что на них плохо посмотрят: «вон один такой, неполноценный идет». Когда человек унижает тех, у кого та же инвалидность, что и у него самого, но другая потребность в поддержке, это тот же внутренний эйблизм. Есть люди, которые действительно принимает себя такими, какие они есть, и у них нет необходимости унижать тех, у кого та же инвалидность что и у них. Принять себя — значит принять всех, кто такой же, как ты, не стараться дистанцироваться от тех, кто похож на тебя.
Я знаю людей, которые избегают слова «инвалид», как будто это очень оскорбительное слово. Они борются не с тем. Нужно бороться не против полезного, действительно ценного слова «инвалид». Вместо этого боритесь со скрытой, незаметной дискриминацией, которая заставляет вас бояться этого слова. Делайте что-то, чтобы сделать жизнь инвалидов лучше, счастливее, справедливее. Когда вы пытаетесь скрыться от слова «инвалид», вы тем самым только умножаете эйблизм, и это-то действительно негативно повлияет как на вас самих, так и на ваших детей. Как это ни печально, я не смогла сделать столько из того, что я хотела сделать, именно из-за этого внутреннего эйблизма. Было бы несправедливо позволить этому ужасному, тайно поражающему недугу разрушить ещё одну мечту. Вырвите с корнями этот эйблизм из общества и из себя самих, и давайте навсегда его уничтожим.
Нейроразнообразие 